Жестокость добра, не осознающего причиняемую им боль, бессердечное пламя белого
цвета, цвета невинности, чистоты и + смерти, цвета детства+ но дети порой
бывают жестоки, жестоки так, как не приснилось бы ни одному взрослому+

Красный цвет, цвет ярости и боли, буйное великолепие алых риз, как будто
запятнанных кровью миллионов мучеников погибших во Имя Господне. Совершенно
ненужные смерти, ибо какое дело Ему до наших дрязг и усобиц+

Синева неба незабытой песней+Дождь+ Почему вода кажется синей в ней
отражается небо, опрокидываясь, переворачивается огромная чаша неба, зачёрпывая
морскую воду со всей её силой, наполняющей богатством души надеждой, сердца
тех, кто ещё может надеяться на лучшее+

Коричневый не зелёный цвет лесов, а коричневый+ И горы стали темно-бронзового
цвета, как будто со старинных книг сошла ненужная позолота, стёртая тысячами
пальцев тех, кто читал эти книги. Благородство старости и времени+

А зелень это не надежда, это цвет старой забытой боли, которая режет душу
ножом воспоминаний, но не хочешь прощаться с ними, ибо в боли своей чувствуешь
наслаждение, которого не дарит ни одна реальная вещь+

Тоскливый желтый цвет+ Он запрещает жить+жёлтые пески пустыни, иссушающее
палящее солнце и даже небо отливает желтизной мертвеца+

Серость нематериальна, а потому всепроникающа+ Теряясь в ней умирает всякое
желание существования, как будто серый саван тихо окутывает тело и душу,
смягчая все удары, и погружаешься в пустоту, где нет ни печали, ни радости, ни
времени, ни бытия просто ничего нет+

Пурпуровая мантия кесаря на белом фоне колонн огромная незаживающая рана, и
уже не видно человека, лишь в ране пульсирует боль, которую чувствуют + нет, не
все, но хоть кто-то+ Ведь цари тоже смертны+

Сонная муть сиреневого цвета напоминает что-то знакомое+Может это дымка над
темным ночным лесом? А может оттенок грандиозного веера, раскинувшегося над
зимним городом? Попробуй, вспомни+ Нет ничего невозможного, если ты сам этого
захочешь+

  Анат Морэдэль.